И день 30 июля в записях его папеньки:
1904 г., знаменитое:
"30-го июля. Пятница.
Незабвенный великий для нас день, в кот. так явно посетила нас милость Божья. В 1¼ дня у Аликс родился сын, кот. при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро — для меня по крайне мере. Утром побывал как всегда у Мамá, затем принял доклад Коковцова и раненного при Вафангоу арт. офицера Клепикова и пошел к Аликс, чтобы завтракать. Она уже была наверху и полчаса спустя произошло это счастливое событие. Нет слов, чтобы уметь достаточно благодарить Бога за ниспосланное нам утешение в эту годину трудных испытаний!
Дорогая Аликс чувствовала себя очень хорошо. Мамá приехала в 2 часа и долго просидела со мною, до первого свидания с новым внуком. В 5 час. поехал к молебну с детьми, к кот. собралось все семейство. Писал массу телеграмм. Миша приехал из лагеря; он уверяет, что подал «в отставку»{12}. Обедал в спальне"
1905 г.
"30-го июля. Суббота.
Знаменательная для нас годовщина рождения нашего «маленького сокровища». Утром приняли с ним депутацию Атаманского полка, кот. поднесла ему образ. Он сам полез на руки вахмистру.
За обедней причастили Алексея. Были доклады. Завтракала т. Маруся. В 2½ приняли 60 чел. увечных раненых. Погуляли вдвоем. Анастасия пила у нас чай и простилась. Читал и отвечал на телеграммы. Мамá обедала у нас. Занимался большую часть вечера. Была гроза — дождь лил долго".
1906 г.
"30-го июля. Воскресенье.
Нашему душке Алексею минул второй год. С утра начались поздравления. Его 4-я конная батарея поднесла ему полную форму офицерскую. Поехали к обедне и завтракали на Ферме с музыкой. У меня был обмен мнений с пятью членами семейства относительно удельных земель [ 4 ]. В 4 часа поехал на Бабигонскую охоту. Всего убито: мною 40 уток. Погода стояла теплая. Читал и отвечал на телеграммы. Вечер провели на Знаменке".
1913 г.
"30-го июля. Вторник.
Утро было занятое; принимал с Алексеем его крестных отцов Маньчжурской армии и много полковых депутаций, а также от Уссурийского казач. войска. Погода была, к сожалению, далеко не праздничная — дуло и лило. В 11 час. поехал с дочками к обедне. Завтракали на Ферме на балконе. Погулял под дождем. Отвечал на телеграммы. В 6 час. принял Сазонова. Читал. После обеда наклеивал фотографии".
1914 г.
"30-го июля. Среда.
Сегодня дорогому Алексею минуло десять лет. Утром принял Янушкевича и простился с ним. Опоздал к обедне с Аликс. Мамá завтракала у нас. Долго гулял с детьми. Погода была отличная с свежим SW. После чая Николаша привез пулемет, взятый у немцев на границе у Эйдкунена. В 6 ч. принял Щегловитова. Обедал с Мамá, со всеми и Дмитр[ием] Шерем[етевым] (деж.). Читал и отвечал на телеграммы".
1915 г.
"30-го июля. Четверг.
Алексею минуло 11 лет; да благословит его Господь здоровьем и расцветом его душевных качеств!
В 10 час. перед нашим подъездом было производство корабельных гардемарин в мичманы. Алексей и дочери присутствовали. Позже поехали к обедне. К завтраку приехал Борис прямо из окопов около Влодавы. В 2 часа отправился с младшими через Ропшу в Александрию. Покатались в шлюпке и выкупались в море. Погода была чудная, но пахло гарью от горевшего кругом торфа. Вернулись в Царское С. к 7 час. Читал и отвечал на телеграммы".
1916 г.
"30-го июля. Суббота
Дорогому Алексею минуло 12 лет, да возрастит его Господь, да укрепит его духовно и телесно и да будет на нем всегдашняя благодать Божья. В 10 ч. пошел с детьми к обедне, а к молебну приехала Аликс. В доме все приносили поздравления, затем доклад до часа и большой завтрак в палатке и на балконе. Около 3 ч. пошел со всеми вниз по реке и там погулял. Вернулись как раз перед начинавшимся дождем. Пил чай и обедал с Аликс в поезде".
1917 г.
"30-го июля. Воскресенье
Сегодня дорогому Алексею минуло 13 лет. Да даст ему Господь здоровье, терпение, крепость духа и тела в нынешние тяжёлые времена!
Ходили к обедне, а после завтрака к молебну, к которому принесли икону Знаменской Божьей матери. Как-то особенно тепло было молиться её святому лику вместе со всеми нашими людьми. Её принесли и унесли через сад стрелки 3-го полка.
Поработал на той же просеке; срубили одну ель и начали распиливать ещё две. Жара была большая. Всё уложено теперь, только на стенах остались картины. До обеда видел Бенкендорфа, а вечером — коменданта".